Триптих: Отец, мать и сын

•      НИКОЛАЙ ГУМИЛЕВ

               1.

Столетия двадцатого начало.

В Европе мирной тишь да благодать.

Там юноше учиться предстояло –

Высокие науки постигать.

Дворянский сын приехал из России

В Париж, в Сорбонский университет.

Писал стихи, резвился в их стихии,

В нем рос поэт, в науках – толку нет.

Душой романтик, выдумкой богатый,

В мечтах он путешественником был

И – конквистадором в железных латах…

Учиться бросил – в Африку уплыл.

Что и сказать, поступок – авантюра,

Отцу добавил боли и седин:

«Попортить розгами тебе бы шкуру!

Теперь учиться дома будешь, сын!»

И вскоре умер. Центр семьи сместился.

И, боль утраты в сердце одолев,

Герой на Анне Горенко женился.

Родился сын. Его назвали Лев.

Теперь он волен всем своим деяньям.

Даешь вояж в Венецию и Рим!

И будет вновь ему с мечтой свиданье:

Предстанет дважды Африка пред ним.

Писал стихи во всех передвиженьях –

Поэт – так он и в Африке поэт.

В своих кругах он – яркое явленье,

Был первых книжек утренний рассвет.

                      2.

Отметил Бог его особой метой,

Дающей право жечь стихом сердца.

Им создан акмеизм и «Цех поэтов».

Он синдик в нем – главнее нет лица.

А в Петербурге в праздности богема:

Стихи читает, пьет вино до дна,

Готова обсуждать любую тему.

Всегда бы так, но – грянула война.

С войною Рыцарь не играет в прятки,

Но приговор от доктора такой:

«У вас со зрением не все в порядке –

Вы не пригодны к службе строевой.»

«Отставим, доктор, эти разговоры,

Я знаю, что способен воевать!»

И тут же записался в волонтеры.

Прощайте, сын, жена, родная мать!

Он для солдат служил живым примером.

Прошел благополучно ратный путь.

Произведен за храбрость в офицеры

И два Георгия легли ему на грудь.

И вот он муж в расцвете лет и силы,

Готов и дальше родине служить,

Но революция стряслась в России,

И через клятву не переступить.

С одной поэзией остался дружен.

Был навсегда родной покинут дом.

Жена нашла себе другого мужа,

И он недолго был холостяком…

                          3.

Какое трудное лихое время!

В стране разруха, голод и нужда.

Но жизнь текла. Уже младое племя

Поэтов новых нарождалось в те года.

За парты пролеткультовцы садились,

А он, их мэтр, стихосложению учил.

 Ученики его боготворили –

Для них он истинным кумиром был.

А он и сам стихи писать не бросил.

О, как тогда их много сочинил! –

Как Пушкин в болдинскую осень.

«Какой талантище!» - сам Горький похвалил.

Последней книги правленые главы.

Ее успеха час был недалек.

О, как близка была к поэту слава,

Живым которую познать не смог!

В расправах быстрых власти преуспели.

Им адвокаты были не нужны.

Поэт, как контра, был в чека расстрелян.

Оправдан после – не было вины!

В России не найти его могилы.

Где тлеют кости – знает только Бог.

Людская память образ сохранила,

В изданьях книг – бессмертия венок…

•  АННА АХМАТОВА

Вольное детство у берега моря.

Южное солнце нещадно палит.

Дикая девочка с волнами спорит.

Как ей по жизни пройти предстоит?

Будет взросление духа и тела.

Будет томление – где ты, любовь?

Ринется в жизнь бесшабашно и смело,

Будет купаться в стихии стихов.

Знатный жених на ней хочет жениться.

Обе натуры – скала и утес.

Время замужества – надо решиться,

Будет ли счастье? Вопросов вопрос.

Горе – нехватка взаимной любови,

Каждый влюблен где-то на стороне.

Радость одна лишь у мамы-свекрови –

Внук появился, как солнце в окне.

Власть материнства в ней не преуспела,

Только в поэзии громкий успех.

Птицей бездомною в даль полетела,

Главное – Муза и жизнь без помех.

Горенко Аня – Ахматова Анна.

Как не к добру псевдоним этот взят!

Горе довлело потом постоянно –

Проклят был церковью хан тот – Ахмат.

Пращура ль карма беду приносила:

Бедствия сыну, погибель мужей?

Время еще окаянное было,

Личный свой рок не прогонишь взашей.

…Хвори, беспомощность, тьму мракобесов

Твердо, достойно смогла превозмочь

Русской поэзии мать-поэтесса,

Музы российской великая дочь…

•     ЛЕВ ГУМИЛЕВ

Вопрос теперь всплывает очень четко:

Что за порядок был в стране родной?

За что томился за решеткой,

Сидел в тюрьме историк молодой?

Иль тень отца над ним тогда довлела?

Или коллег сверхбдительная прыть?

Но факт – в энкавэдэ возникло дело,

Вину любую можно в нем пришить.

А он, быть может, мухи не обидел.

Но ведь нашлись вершители судьбы:

В науке он иначе что-то видел

И не с позиций классовой борьбы.

А в камере лишь минимум пространства,

Но мыслить голове не запретишь –

Не для него догматов постоянство,

Не для него навязанный фетиш.

Наукою о прошлом увлеченный,

Пока не вызывали на допрос,

Все думал, думал молодой ученый,

Искал ответ на мучивший вопрос:

Ну почему народы меж собой воюют,

А после исчезают в тьме веков?

А в хрониках об этом не толкуют,

Не рассуждают об основе из основ?

Под лежаком он прятался от глаза,

Холодным был бетонный голый пол.

Там вдруг в мозгу искрой блеснуло сразу –

Он Эврику под лежаком нашел!

Пассионарность – к действию стремленье!

Энергия из космоса пришла,

Ее толчок – приходит все в движенье –

Большие начинаются дела.

Пассионарии зажечь сердца умели,

Вести свои народы за собой,

За иллюзорные, порою, цели,

Могли поднять народ свой на другой.

За тыщи верст пешком и тягой конной

Идут войска свергать чужой престол.

Не сумасшедшим был ли Македонский,

Когда войска аж в Индию повел?

В нем постоянно к действию желанье.

Все есть для жизни – что еще желать?

И под его всесильным обаяньем

Войска шли дурь владыки исполнять…

…Вернемся снова к узнику, однако.

Не сгинет он безвременно в тюрьме,

Хоть и познает тяготы ГУЛАГа,

Дойдет и до Берлина на войне.

Ах, сколько лет потеряно в неволе!

Но, слава Богу, вышел из беды,

И столько ж лет терзания и боли –

Не шли в печать ученые труды!

Они теперь известны всему миру,

Достиг их автор снеговых вершин!

Отца и мать его вела к вершинам лира,

Не подкачал со славой и их сын!

        Январь, 2013 г.